Между Орденом, Литвой и князьями русскими: республиканский строй средневековой Псковской земли

Однако власть Господина Пскова простиралась на куда более значительную территорию — более 20 тыс. кв. км. — на которой писцовые книги XVI–XVII веков насчитывают не менее 13 тыс. населенных пунктов, включая деревни, состоявшие из одного двора. И значительная часть этих селений восходит еще к республиканским временам. По размерам сопоставимая с нынешними Словенией, Македонией или, к примеру, с историческим герцогством Бургундским, территория Пскова почти не менялась на протяжении веков. Как и сейчас, она располагалась по восточному берегу реки Нарвы и Чудского озера, а также включала в себя весь бассейн реки Великой, на которой и стоял сам стольный город. Государственное единство с политическим центром в Пскове и с республиканским устройством власти эта территория получает лишь в позднее Средневековья. При этом Псков приобрел все атрибуты настоящего средневекового европейского государства: собственную символику, печати, монеты и свод законов, своего святого патрона, свое обширное летописание и развитую политическую структуру.

Псковская республика резко отличалась не только от других, обычных древнерусских княжеств, но даже и от своего старшего брата — Великого Новгорода, нередко воспринимаемого как главный и даже единственный образец для псковичей. Из всех русских средневековых земель только жители Пскова сумели завоевать для себя право приглашать к себе на княжение тех, кого сами захотят, в том числе и князей, не являвшихся потомками Рюрика. В том же Новгороде стол на протяжении всего ордынского периода неизбежно получал тот князь, которому хан вручал ярлык на великое княжение Владимирское, — в реальности, начиная с Юрия Даниловича, это были одни лишь московские князья.

В эпоху формирования Древнерусского государства поселение на скалистом мысу у впадения Псковы в Великую уже существует и оказывается под властью сначала киевских князей, а затем и их сыновей, которым те давали в княжение Новгород. В 1036 году приехавший к сыну из Киева Ярослав Мудрый сажает в Пскове в «поруб» (то есть в темницу) своего брата Судислава, но был ли до того брат псковским князем, или город лишь послужил для него местом заключения на долгие десятилетия, — неизвестно. Во всяком случае, летописные известия рисуют Псков как центр обширной округи на крайнем северо-западе Руси и военный пункт, подвергающийся нападениям из-за границ: с юга, со стороны полоцкого князя Всеслава, и с запада, от живущей за Чудским озером чуди — населения, принадлежащего к прибалтийско-финской группе. Чудь, впрочем, нападала на псковичей не просто так: новгородские князья, опираясь на Псков, в XI–XII веках стремились расширить свою власть к западу, осуществляя в этом направлении походы, собирая с чуди дань и заложив в ее земле город Юрьев (нынешний Тарту).

Такие походы совершал в 1130-х годах и князь Всеволод Мстиславич, который в результате внутриновгородской борьбы в 1136 году был принужден покинуть свой стол и уйти на юг Руси. Не прошло и года, как к нему прибыло посольство новгородцев и псковичей, приглашающих князя вернуться. Тот согласился, но вокняжиться в Новгороде ему так и не дали его враги. Тогда Всеволод решил укрепиться в Пскове, жители которого продолжили его поддерживать даже перед лицом двинувшегося на них князя с войском со «всей новгородской земли», сев в осаду и приготовившись к бою. Войны удалось избежать, а в феврале 1138 года Всеволод умер. Из недавно найденной на Рюриковом Городище надписи выясняется, что псковичи погребли его в «святой Троице, юже бяше сам создал» — то есть в ранее построенном у них этим князем городском соборе.

Сложно что-то сказать о планах самого Всеволода, явно стремившегося вернуться в богатый Новгород. Но в памяти горожан недолгие события 1137–1138 годов заняли важное место. В псковских летописях и спустя три столетия неизменно указывалось, что псковичи тогда позвали Всеволода, носившего в крещении имя Тимофей, именно «княжити» и именно «к себе», при этом уточнялось, что от новгородцев они тогда «отложились». Жители Пскова впервые осознали реальную возможность превратиться из окраинной крепости в настоящий политический центр, где формируются и защищаются их собственные интересы и где имеется главный атрибут суверенитета — собственный князь. А в подкрепление этих претензий теперь у них есть собор, где похоронен княживший в городе Всеволод, — все как в нормальном стольном городе.

Впрочем, впереди был долгий путь от пожеланий к их воплощению в жизнь. Новых князей, готовых пойти на неизбежный конфликт с новгородскими князьями, еще долгое время так и не находилось. Но Псков всегда умел принять реальность. Заинтересованные в военной поддержке горожане при необходимости объединялись против князей с новгородцами, которые уже тогда выстраивали основы своей независимости, а в остальное время чаще всего принимали у себя наместников из руки новгородского князя: обычно это были его сыновья или родичи, которые и сами носили княжеский титул.

Ситуация резко меняется в самом конце XII века. В 1198 году на месте будущей Риги высадился первый отряд рыцарей-крестоносцев. Началось немецкое завоевание Ливонии, энергичное и ожесточенное. До того все было спокойнее: столкновений с южными соседями, полочанами, давно уже не было, к востоку лежали собственные владения Новгорода, а западные эстонские племена удавалось регулярно облагать данью. Но теперь в лице Ордена на западе возник новый противник — близкий, сильный и агрессивный. На Псков и Новгород немецкие рыцари и епископы смотрели как на конкурентов и на помеху в крещении язычников-чуди по католическому обряду. Разгорелась долгая борьба, в которой было место и кровопролитным сражениям, и неожиданным набегам, и коварным предательствам, и жестокости с обеих сторон по отношению к мирным жителям.

Лишь после крупнейшей битвы под Раковором в 1268 году обе стороны приняли для себя сложившийся статус-кво: русские больше не претендовали на власть над населением к западу от Чудского озера и Наровы, а понесшие значительные потери рыцари сворачивали натиск на земли к востоку от этих рубежей. Но в предшествующий период уместилось многое, включая и захват всей Псковской земли крестоносцами в 1240–1242 годах, и переход части псковичей на их сторону, и посажение в занятом после осады Пскове орденских чиновников — фогтов, которых псковичи назвали тиунами, и последующее освобождение города войсками Александра Ярославича, и знаменитое Ледовое побоище.

Происходящие в то время перемены, однако, псковичи сумели использовать и с выгодой для себя. В новых ливонских соседях они быстро разглядели не только опасных врагов, но и союзников и торговых партнеров. Уже в 1228 году, когда собравшийся в поход на Ригу новгородский князь Ярослав двинулся к Пскову, рассчитывая на присоединение тамошней рати, псковичи заявили, что уже заключили мир с рижанами без участия Новгорода — более того, пришли с Ригой к соглашению о взаимной военной помощи, и даже уже получили от рижан военный отряд. Всякий раз до того, объяснили псковичи, после походов в Ливонию они оказывались мишенью ответных ударов, но не получали помощи от князя и новгородцев. Увидев, что псковичи твердо стоят на своем, новгородцы также отказались помогать князю. 

В 1236 году отряд из двухсот псковских ратников вместе с немецкими рыцарями участвует в крестовом походе на языческую Литву. Псковичи явно обретают политическую субъектность, все чаще сами принимают решения и даже добиваются их выполнения. Если раньше Псков был только базой для новгородских походов за данью в чудские земли и административным центром, то теперь он становится главной преградой на пути экспансии Ордена, претендующего и на новгородские владения, а Псковская земля для новгородцев оказывается таким кордоном, исчезновение которого приведет к появлению врагов уже у самых ворот Новгорода. Это вынуждает и новгородцев, и их князей уже весьма чутко относиться к мнению псковичей. Кроме того, жизнь в постоянной готовности к рыцарским набегам или к собственным походам в немецкие владения добавила мужам-псковичам боевого опыта, сделав их весьма ценной военной единицей.

Следующий этап в становлении Псковского государства наступает с появлением князя Довмонта. Оказавшийся в результате межкняжеской усобицы изгоем князь бежит со своей дружиной из родной Литвы, где он правил в Нальшанской земле, в соседний Псков. Там его принимают (вопреки воле новгородского князя), крестят и сажают на псковский стол, причем сами новгородцы даже не позволили своему князю вмешиваться в эти псковские дела. Для Пскова открывается новая глава в истории. 

Князь Довмонт присягает Пскову.

Борис Чориков

Но самый первый из дошедших до нас фиксирующих земельные сделки псковских актов написан именно «Довмонтовым писцом», что отражает и значимую роль князя в управлении землей. О том же говорит и именование летописцами второй по отношению к Крому линии городских укреплений именно «Домантовой стеной». Неизвестно, как могла бы сложиться псковская история, будь у настолько пришедшегося горожанам ко двору князя наследник. Но Довмонт умер бездетным и был погребен в том же Троицком соборе, что и князь Всеволод-Тимофей.

Надежды на участие великих князей владимирских в псковских проблемах исчезают, похоже, при Юрии Даниловиче Московском (1281–1325). Во время его борьбы с Михаилом Тверским псковичи дважды отправляли свои войска в помощь Юрию. Но когда тот в 1322 году прибыл в Псков и был там с честью принят, то не помог во время очередных нападений ливонцев, уехав в Новгород. Горожане сумели найти для себя надежного защитника в лице князя Давыда, за которым пришлось ехать в Литву. В отличие от Довмонта, Давыд вовсе не был изгоем. Напротив, его именуют «особым приятелем» великого князя литовского Гедимина, к тому же он был известен участием в войнах Литвы с Орденом, в которых продолжал участвовать даже и занимая псковский стол, и погиб в 1326 году в походе на Бранденбург. Характерно, что в момент княжения в Пскове Давыда новгородцы заключают договор с Орденом, направленный как против Литвы, так и против псковичей.

Князь Давыд сражается вместе со псковичами

Лицевой летописный свод

И тут обстоятельства для Пскова и его жителей вновь поворачиваются неожиданно удачно. В 1327 году в Твери вспыхнуло антиордынское восстание, убивают ханского посла. Великий князь Александр Михайлович вынужден бежать из города со своей семьей и боярами. И бежит он в Псков — хорошо укрепленный город на максимально удаленном от ордынцев рубеже русских земель, где и прежде не раз находили убежище попавшие в сложное положение князья. Псковичи получили князя с самым высоким статусом, занимавшего до того владимирский стол, прибывшего вместе с военной силой и лишившегося всех земель, кроме Псковской. Ранее Александру принадлежал и новгородский стол, и его приезд в известном смысле ставил Псков наравне с Новгородом. К тому же князь был не чужим и для ставших ближе в это время для псковичей литовских князей: вдовой его убитого в Орде брата Дмитрия была дочь Гедимина.

Правление Александра длилось целых десять лет, и его последствия оказались чрезвычайно важны. Если после Довмонта Псков был признан стольным городом «явочным порядком», то княжение великого князя Александра Михайловича, правившего в Пскове вопреки всесильному хану Узбеку и занимавшему владимирский и новгородский столы Ивану Калите, и при этом опиравшегося лишь на крестное целование к нему псковичей (и на поддержку Гедимина), закрепило за Псковской республикой исключительный статус в сравнении со всеми прочими русскими землями. Свод местного права, Псковская судная грамота, в числе своих источников на первом месте называет «великого князя Александрову грамоту», и речь тут явно об Александре Михайловиче, бывшем, как отмечает летописец, «добротою и любовью въ сердце псковичемъ». В 1331 году послы Александра, Гедимина и «всѣх князи литовьскых» даже попытались добиться от митрополита Феогноста поставления во Псков особого епископа, неподвластного новгородскому владыке, но получили отказ.

Мощное развитие на протяжении второй половины XIII — начала XIV веков городов Ливонии делает их важными торговыми партнерами. Если купцам из Ганзы для торговли в Новгороде приходилось проделывать долгий путь по суше или по морю, то для того, чтобы попасть из ливонского Дерпта в Псков, требовалось всего лишь несколько дней короткого и удобного водного пути из реки Эмбах (совр. Эмайыги) через Псковское озеро в Великую. Уже во время княжения Давыда рижские власти специально просят Гедимина добиться особых условий для своих купцов у псковского князя, «ибо они многократно проезжают через его землю». 

В 1338 году Гедимин с сыном, а также епископ Полоцка, полочане и витебляне заключили перемирие с ливонским отделением Ордена и с Ригой, которое предусматривало создание безопасной зоны для свободного передвижения купцов: по Западной Двине до Риги и от Вильны до Пскова. Интенсивная торговля через Псковскую землю с ганзейскими городами Ливонии и с Литвой становилась еще выгодней в периоды конфликтов между Новгородом и Ганзой. Именно эта торговля наравне с постоянным военно-политическим соперничеством составляла сердцевину псковско-ливонских отношений вплоть до самого конца псковской независимости. Стойкое вооруженное противостояние немцам для псковской государственности было столь же важно, как и тесное торговое сотрудничество с ними. Международная торговля давала средства и для сооружения многочисленных церквей, и для строительства каменных укреплений, самых мощных из всех крепостей тогдашней Руси, и для снаряжения и вооружения военных сил республики.

Андрею они сказали, что тот должен был сам сидеть в Пскове на княжении, а не держать Псков своими наместниками. А теперь, если он не хочет сесть во Пскове, то пусть княжит, где хочет, а Псков в таком случае им брошен, потому что он сам лишил себя Пскова, а его наместников они не хотят. Несмотря на разгоревшийся вооруженный конфликт с Андреем и с его отцом, этот значимый для них принцип горожане стремились соблюдать и в дальнейшем: принятый на княжение князь должен лично присутствовать в городе, при этом с тем князем, которого они больше не хотят у себя видеть, псковичи расстаются, невзирая на любые возможные сложности. И дальше Псков следует тем же курсом. Свою самостоятельность он готов с оружием защищать как от немцев, так даже и от новгородцев, с которыми в конце XIV века у псковичей случаются настоящие войны.

Княжеская власть в Пскове подвергалась серьезным республиканским ограничениям, при этом ее легко можно было утратить и нельзя было передать по наследству. Судя по частой смене князей, найти достаточно приемлемых кандидатов, обладающих политическим весом и собственной военной силой, и при этом готовых постоянно занимать на таких условиях псковский стол, псковичам не удавалось. Но сформировавшаяся у них политическая система уже достаточно надежно функционировала. Особые связи с Литвой сохраняются, и ближе к концу столетия на псковском столе вновь можно видеть и Андрея Ольгердовича, и его сына Ивана. В то же время в Пскове начинают упоминаться князья, явно не занимающие стола, но участвующие на псковской стороне в военных действиях, — судя по всему, подобные новгородским служилым князьям. Растет число посадников: к середине XIV века их уже могло одновременно действовать двое, а к концу столетия их число возрастает до четырех, появляются семьи, члены которых держат посадничество на протяжении нескольких поколений.

В отличие от Новгорода, в Пскове отсутствует привычный термин «бояре». Представители городской знати занимают должности посадников, сотских, судей, церковных и купецких старост; позднее упоминаются как самостоятельная группа «дети посадничьи». Но общее понятие «бояре» применительно к ним всем появляется очень поздно и только в подражание новгородскому образцу. Носителями политической власти в городе являются все его жители, политический народ — «весь Псков», или «мужи-псковичи». Для описания идеальных норм их отношений используется образ «братии псковичей», предполагающий формальное равенство и братские взаимоотношения между всеми горожанами. Нарушитель этих норм отторгается братством и должен покинуть город. При этом полновесные политические права принадлежат только псковичам, то есть живущим внутри городских стен. Жители пригородов — подчиненных Пскову городов Псковской земли — ограничены в правах, а сельское население, «смерды», полностью подчинено власти городского сообщества.

В 1398 году великий князь Литовский Витовт и Ливонское отделение Ордена заключают Салинский договор с целью подчинить себе Новгород и Псков. В результате Псковская республика, утратив возможность опираться на Литву, принимает решение ориентироваться на великое княжество Московское. Теперь псковские посольства получают князей для Пскова из руки великого князя Василия Дмитриевича. При этом все нормы республиканской политической системы продолжают действовать: прибывающие князья должны соблюдать псковскую старину, сажаются псковичами на стол в соборе святой Троицы и могут быть по инициативе тех же псковичей с него удалены. В таком случае в Москву ехали послы за новым кандидатом. В результате Псковская республика надолго решила для себя проблему с занятием своего княжеского стола. Теперь поиск статусных претендентов, готовых исполнять княжеские обязанности, стал заботой великого князя Василия Дмитриевича.

Право слать своих представителей на княжеский стол Пскова предполагало взамен чрезвычайно серьезную обязанность оказывать военную и политическую помощь в случае покушений на псковскую независимость. Уже в 1406 году москвичам даже пришлось вступить из-за этого в настоящую большую войну с могущественным Витовтом. Псковичи же, помимо достойного обеспечения и содержания присылаемых к ним из московской руки князей «в чести», насколько можно судить, брали на себя обязанность не искать иных политических партнеров, помимо великих князей.