«…Учредил кораблестроение в способном месте»: Воронеж в эпоху петровского кораблестроения

Впервые царь посетил Воронеж в конце февраля 1696 года, и в последующие 26 лет наведывался сюда еще 12 раз, проведя в общей сложности в городе около 500 дней. На заре петровских преобразований Воронеж стал одной из экспериментальных площадок, местом соприкосновения практического опыта и взаимодействия знаний и навыков, религий и культур. Иноземцы из Западной Европы увозили с собой воспоминания о никому ранее не известном городке на юге Московии, чтобы потом поделиться со своими близкими и знакомыми. Voronez, Veronis, Voronitsche, Voronets — это название звучало при европейских дворах, в донесениях своим монархам датских, английских, прусских и других посланников.

Во время длительных царских визитов Воронеж становился, по сути, центром государственной жизни. Город собирал членов семьи Романовых, многих представителей высшей бюрократии, агентов иностранного дипломатического корпуса и прочих приближенных Петра. Здесь можно было встретить Бутурлиных, Голицыных, Долгоруких, Львовых, Прозоровских, Трубецких, Урусовых, Нарышкиных, руководителей столичных приказов — Посольского (Федора Головина), Преображенского (Федора Ромодановского), Разрядного (Тихона Стрешнева) и других. Любоваться местными видами могли генерал Патрик Гордон, богатейший промышленник Григорий Строганов, кабинет-секретарь и впоследствии президент Камер-коллегии Алексей Макаров, вице-канцлер барон Петр Шафиров, будущие видные военно-морские деятели — полярный исследователь Витус Беринг, вице-адмирал Питер Бредаль, адмирал Матвей Змаевич. Голландец Адриан Шхонебек рисовал здесь с натуры корабль «Гото Предестинация», картограф Питер Бергман чертил карты Азовского моря, а итальянский певец Филиппо Балатри развлекал Петра своими ариями. Итальянец оставил свидетельство, как живо царь интересовался судьбой простых людей: Петр был не в силах смотреть на кровь случайно поранившегося работника.

В Воронеже по приглашению царя побывали датский посол Пауль Гейнс и посланник Бранденбурга Людвиг фон Принцен, голландский резидент ван дер Гульст и чрезвычайный посланник польского короля Фридерик фон Кенигсек, ...посланник прусский Георг фон Кейзерлинг и чауш (гонец) валашского господаря Давыд Корбя. К последнему для ведения переписки, в том числе тайных документов, направили видного дипломата Николая Спафария, владевшего десятью языками. Этот ученый грек, бывший глава русской дипмиссии в Китае, сопровождал Петра I в первом Азовском походе, в Воронеже же был приставлен к корабельным мастерам «для переводу речене и писем греческого языка».

В народе деятельность Петра вызывала подозрения и порождала крамольные разговоры, которые обычно заканчивались следствием в Тайной канцелярии. Так, вологодскую крестьянку Аксинью Абросимову в 1700 году пытали в Москве за распространение молвы, что государь «в немецком платье, в черном бархатном кафтане, в накладных волосах, на Воронеже с двумя немцами корабли строит…».

Что же представлял собой сам Воронеж? После завершения строительства Белгородской оборонительной черты в конце 1650-х годов город уже не ощущал значительной внешней угрозы. Жизнь в нем ежегодно закипала весной, вместе с половодьем, когда отсюда отплывали нагруженные струги, которые везли донским казакам деньги, хлеб, порох, свинец, ядра, вино, сукно и прочее. К началу эпохи кораблестроения это был типичный город-крепость, состоявший из центрального ядра — собственно «города», слобод и посада. Каменными были лишь церкви в Акатовом и Успенском монастырях, а также Благовещенский собор. Остальные постройки были деревянными и потихоньку ветшали. В 1716 году в донесении губернской администрации отмечалось, что «на Воронеже крепости никакой городовой нет».

В то время как верхняя, нагорная часть крепости к моменту первого приезда Петра продолжала разрушаться, как бы уходя в небытие вместе с породившей ее эпохой, нижний, приречный район в связи с развернувшимся кораблестроением стал активно развиваться.

Успех второго Азовского похода 1696 года благодаря построенной в Воронеже военной флотилии привел к историческому решению о создании регулярного военно-морского флота. Мы знаем его по начальному тексту приговора Боярской Думы от 20 октября 1696 года: «Морским судам быть…». Реализация этой цели потребовала создания масштабной инфраструктуры.

Прибывший поздней осенью 1698 года царь одобрил увиденное. Адмиралтейство располагалось на острове, укрепленном во избежание затопления насыпью. От правого берега реки Воронеж остров отделялся ее старым руслом. Единственное изображение и описание Адмиралтейского двора дошли до нас в сочинении голландского путешественника Корнелия де Бруина, посетившего Воронеж в феврале 1703 года. На выполненном с натуры рисунке художник изобразил в перспективе четырехугольное здание с башнями и «множеством больших покоев». Внутри этого огороженного частоколом места, которое де Бруин назвал «крепостью», были складированы 150 пушек без лафетов, находились «магазинные амбары», а также официальная резиденция царя — «государевы хоромы». Верфь располагалась на западной стороне острова. К слову, зарисовки города де Бруин делал со старинного кладбища, что не могло не вызывать подозрений суеверных местных жителей, так что голландец опасался за свою безопасность.

В районе верфи в конце XVII — начале XVIII века сложился целый производственный комплекс. Там были адмиралтейский склад (цейхгауз), смольный, бочарный, блоковый и пушечный дворы, дворы горшечного и кожевенного дела, весельный, канатный и мачтовые сараи, сараи «шлюпочного и ботового дела», избы (парусная, столярного и токарного дел), кузницы, где ковали якоря и медные котлы, светлицы «оружейного и фонарного дел», ветряные и водяные мельницы, шлюз, различные амбары и др. После учреждения в 1700 году в Москве Адмиралтейского приказа во главе с Федором Апраксиным в Воронеже появилось его представительство.

В районе верфи были также построены дома для адмиралтейца Федора Апраксина и князя Александра Меншикова, дворы царского учителя Никиты Зотова, воронежского обер-коменданта Степана Колычева, мастеров корабельного, парусного, шлюпочного дела. Имелся в Воронеже до 1714 года и патриарший двор.

Спуск на воду реки Воронеж больших многопушечных кораблей оказался затруднен из-за постоянных песчаных наносов. Если не было обильного половодья, приходилось перекрывать все протоки от города до устья реки, чтобы повысить уровень воды в основном русле. Специальный шлюз для подъема уровня воды соорудил в 1705 году английский инженер Джон Перри.

Проблемы со спуском судов в результате привели к смещению центра кораблестроения ближе к Дону. Еще в 1705 году в нескольких верстах от Воронежа была заложена крепость Тавров и верфь при ней. В один из своих приездов Воронеж, в 1709 году, обсудив этот вопрос с Апраксиным, Петр принял решение о переносе Адмиралтейства в Тавров. Работы начали, но вскоре, в том же году при плавании к Азову, царю понравилось другое место в качестве новой верфи — при впадении реки Осереди в Дон. Так появился город Осеред, вскоре переименованный в Павловск.

Даже после начала Северной войны и строительства верфей в Петербурге, Воронеж и его окрестности оставались важным центром российского кораблестроения. Лишь после окончания русско-турецкой войны 1735–1739 годов верфи Воронежского края были постепенно ликвидированы.

Рост торговых связей Воронежа с другими районами активизировался еще в годы петровского кораблестроения. Местные купцы торговали солью, которая привозилась из Астрахани; рогатым скотом, закупаемым в уездах; медом. Обычным товаром на рынке была рыба, в том числе осетровых пород, красная икра. В Воронеж везли соленые грибы, клюкву, орехи, рис. Из Москвы поставляли кофе, чай, сахар, голландский сыр, пряности. Воронежские купцы закупались преимущественно в Москве, Ораниенбурге (ныне город Чаплыгин Липецкой области, где была крупная ярмарка), причем не только продовольствием, но и предметами домашнего обихода, одеждой. Коммерция способствовала накоплению состояний и выделению ряда воронежских купеческих династий (Гардениных, Тулиновых, Русиновых, Сахаровых и др.), которые вкладывали свои капиталы в развитие мануфактур.

В Таврове еще трижды возобновлялось судостроение, однако в 1744 году город был полностью уничтожен пожаром. Местную верфь упразднили в 1769 году. Остатки петровских сухих доков в Таврове оказались под водой в 1972 году, после заполнения чаши Воронежского водохранилища. Очертания последнего из них можно сейчас угадать лишь в облике одного болотистого затона в конце улицы Петровской. Здесь же видна и песчаная насыпь — остаток от галерного двора. Жители Таврова, находящегося ныне в черте Воронежа, до сих пор находят на своих участках старинные корабельные гвозди.

Судьбоносное значение для дальнейшего развития Воронежа имел пожар, вспыхнувший 10 мая 1748 года. Огонь испепелил остатки тех деревянных строений, которые еще сохранялись от петровской эпохи. В стихии уцелел лишь каменный цейхгауз, разрушенный во время боев за город в конце 1942 года.

Остров, на котором находилось Адмиралтейство, был затоплен при создании водохранилища. В память о нем недалеко от исторического места специально намыли другой остров, называемый в народе Петровским. Здесь планируется создание историко-культурного парка. В настоящее время об эпохе кораблестроения в Воронеже напоминает лишь Успенская Адмиралтейская церковь. Благодаря усилиям многих воронежцев, внесших личные пожертвования, этот уникальный храм, слышавший голоса царя Петра I, членов его семьи, сподвижников и его духовного наставника — епископа Митрофана, удалось сохранить от постоянного подтопления. Внешние и внутренние стены храма украшены мемориальными досками.

Город Воронеж, в котором в 1696 году по воле молодого царя «началось новое в России дело: строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов», в XVIII веке стал одним из центров развития суконной промышленности России, оставив позади бурный кораблестроительный отрезок истории. А качающийся ныне на волнах водохранилища корабль-музей «Гото Предестинация» — полноразмерная копия петровского линкора — зовет всех желающих с этой историей познакомиться.